Работа с нац.диаспорами: японский опыт
События в Якутии опять поставили, хоть и временно, на повестку дня работу с диаспорами. Контроль, фильтрация, выявление нежелательных элементов, депортация и прочие превентивные меры в отношении их.
В современной РФ никаких подвижек в этом направлении я не жду. В русле борьбы Кремля с "советским наследием" происходит т.н. "замещение коренного населения мигрантами". Славяне-ИТР, врачи и пр. работники государству не нужны, т.к. экономика деградирует до уровня "сакрального" 18 века, а с такой работой справится и неграмотный мигрант. На местах же, нелегалы "кормят" все властную "вертикаль". От начальника полиции города и прокурора, до участкового и ОМОНа.
Поэтому такие события будут происходить и дальше, по нарастающей, пока не приведут к сносу режима.
Как решались подобные вопросы в других странах? Возьмем японский опыт.
У японцев и корейцев традиционно сильная неприязнь. Японцы долго относились к соседям как к нечто среднему, между цыганами и кавказскими гангстерами, если "переводить" их на наше восприятие.
Тем не менее, поднимающаяся японская промышленность отчаянно нуждалась в дешевой рабочей силы, и завоз корейцев в страну продолжался.
И возникла проблема, как контролировать такую массу недружественного населения?
К тому же, наступил октябрь 1917г, который сильно изменил расстановку сил. Японцы после РЯВ совершенно не боялись дряхлеющей РИ, в Японии была всего 1 крупная православная миссия, где училось всего несколько десятков учеников (минимум 2 из них потом стали работать на советскую военную разведку).
Но в 1917г коммунизм сменил православие в Москве, и последствия те же японцы ощутили быстро. В самой Японии появилась местная Коммунистическая партия, стремительно набирающая численность и влияние. Ее молодые приверженцы посещали тренировки в модном тогда зале Гитина Фунакоси, и создали свой "красный профсоюз" Дзэнкё.
Японские камрады активно включились в работу. Это в РИ монархисты плаксиво жаловались на "японский шпионаж". В молодом же СССР мгновенно была образованна "японская секция Коминтерна", и внутри уже самой Японии началась общественная деятельность за вывод японских войск из русского Дальнего Востока. Наиболее активными были, разумеется, корейцы.
Количество стачек стало исчисляться сотнями,в которых принимало участие до 50 тыс.чел.
И японская полиция, в отличие от эрефянских коллег, полностью перестроила свою работу с корейской общиной.
Самое интересное. что японцы решили не изобретать велосипед, а скопировали русский опыт, который в самой РИ оказался невостребованным благодаря ничтожным качествам последнего царя, как руководителя.
Дальше буду цитировать тезисы к.и.н. Гайкина В.А. (Корейская диаспора в Японии, квази-профсоюз Соайкай и Великое землетрясение в Канто).
Первый шаг был в создании аналога "народных дружин" («гию кэйсацу»), а второй это не что иное. как "зубатовщина". Начальник полицейского управления Токио Маруяма, как и его коллега Зубатов ранее, считал что эффективной работа полиции станет лишь тогда, когда она "встроится" в профсоюзы, начнет контролировать их деятельность и (частично) помогать поднадзорным в их потребностях. По мнению Кен Кавасима, «концепция превентивной полиции может быть понята в контексте слабости японской полиции, из-за роста популярности большевизма среди рабочего класса Японии и как реакция на обострение классовых противоречий и социальный кризис в Японии после первой мировой войны».
Как писал в полицейском журнале «Кэйму ихо» полицейский чиновник Танака Такэо: «Весь народ будет прямо или косвенно помогать полицейским структурам» (кокумин дзэнтай ва мина кансэцу ни кэйсацу но ходхёся дэ ару).
Так и появился в декабре 1921г Соайкай. Это и биржа труда, и профсоюз, и вспомогательная полицейская организация. С ней официально сотрудничало генерал-губернаторство Кореи, государственный банк Японии, МИД и МВД страны. О степени влияния Соайкай говорит маленький факт: когда глава японского оккупационного корпуса запретил вербовать новых корейцев для отправки в Ниппон, единственное исключение было сделано именно для Соайкай.
От полиции и госструктур Японии Соайкай получал льготы, приоритеты и возможности для вербовки в свои ряды новых членов и наказания корейских рабочих, которые отказывались вступать в Соайкай. Число таковых резко выросло после того, как конкурент полицейского квази-профсоюза – коммунистический корейский профсоюз в Японии Росо превратился во влиятельную организацию.
Поездки функционеров Соайкай в Корею для рекрутирования новых членов часто сочетались с организацией встреч с протестующими корейскими крестьянами. В провинции Южная Чолла более 8 тысяч крестьян с 1923 г. безуспешно сопротивлялись продаже 1400 чосё государственной земли в южной части острова Хайдо за 170000 иен японскому помещику Токуда. В 1924 г. крестьяне превратились в арендаторов участков, ставших собственностью лэнлорда-абсентеиста и теперь протестовали против высоких процентов на ссуды, жаловались на большие расходы при выращивании ячменя и риса. Токуда согласился принять меры для снижения на 4% расходов на рис и на 3% на ячмень, что корейские арендаторы посчитали недостаточным и продолжили борьбу.
В качестве ответного шага Токуда обратился к вице-президенту Соайкай Пак Чум Гуму, который весной 1923 г. открыл филиал квази-профсоюза в Осака (родном городе Токуда). В августе 1924 г. Пак Чум Гум и другие функционеры Соайкай приехали в Корею вместе с землевладельцем Токуда, который за плату «нанял» Пака, чтобы тот в качестве посредника встретился с корейскими крестьянами. 8 августа 1924 г. Пак и большая группа функционеров Соайкай были брошены на «усмирение» крестьян и «трансляцию» им условий лэндлорда, пока полиция арестовывала вожаков крестьянского сопротивления.
Использование Соайкай в качестве посредника или провокатора, на переговорах со стачечниками, изменяло вектор борьбы рабочих, направляя его против Соайкай, последствие стало паттерном манипулятивно-провокационной практики разрешения трудовых конфликтов в пользу владельцев предприятий. Эта политтехнология доминировала при разгроме забастовок, особенно после введения в действие в 1925 г. закона о защите порядка (тиан ихо). Соайкай, действуя в качестве квазипосредника, замещая действительного противника, провоцировал столкновения, «вызывал огонь на себя» (гнев и силовые действия бастующих). После этого, под предлогом прекращения стычек в конфликт вмешивалась полиция и проводила аресты.
В общем, даже этих фактов достаточно чтобы понять главное.
Механизмы для контроля мигрантов есть и они давно апробированы в мировой практике. Хоть сейчас коммунистов нет, а есть "зюгановцы", но растет влияние "зеленых".
Но полностью коррумпированный полицейский аппарат, возглавляемый неадекватным руководством страны, не способен на такие структурные изменения. Переименовать "милицию" в "полицию", отмазать любовницу бандита, раздавившую "пьяного мальчика", как лягушку на дороге-максимум, что они смогут.
В современной РФ никаких подвижек в этом направлении я не жду. В русле борьбы Кремля с "советским наследием" происходит т.н. "замещение коренного населения мигрантами". Славяне-ИТР, врачи и пр. работники государству не нужны, т.к. экономика деградирует до уровня "сакрального" 18 века, а с такой работой справится и неграмотный мигрант. На местах же, нелегалы "кормят" все властную "вертикаль". От начальника полиции города и прокурора, до участкового и ОМОНа.
Поэтому такие события будут происходить и дальше, по нарастающей, пока не приведут к сносу режима.
Как решались подобные вопросы в других странах? Возьмем японский опыт.
У японцев и корейцев традиционно сильная неприязнь. Японцы долго относились к соседям как к нечто среднему, между цыганами и кавказскими гангстерами, если "переводить" их на наше восприятие.
Тем не менее, поднимающаяся японская промышленность отчаянно нуждалась в дешевой рабочей силы, и завоз корейцев в страну продолжался.
И возникла проблема, как контролировать такую массу недружественного населения?
К тому же, наступил октябрь 1917г, который сильно изменил расстановку сил. Японцы после РЯВ совершенно не боялись дряхлеющей РИ, в Японии была всего 1 крупная православная миссия, где училось всего несколько десятков учеников (минимум 2 из них потом стали работать на советскую военную разведку).
Но в 1917г коммунизм сменил православие в Москве, и последствия те же японцы ощутили быстро. В самой Японии появилась местная Коммунистическая партия, стремительно набирающая численность и влияние. Ее молодые приверженцы посещали тренировки в модном тогда зале Гитина Фунакоси, и создали свой "красный профсоюз" Дзэнкё.
Японские камрады активно включились в работу. Это в РИ монархисты плаксиво жаловались на "японский шпионаж". В молодом же СССР мгновенно была образованна "японская секция Коминтерна", и внутри уже самой Японии началась общественная деятельность за вывод японских войск из русского Дальнего Востока. Наиболее активными были, разумеется, корейцы.
Количество стачек стало исчисляться сотнями,в которых принимало участие до 50 тыс.чел.
И японская полиция, в отличие от эрефянских коллег, полностью перестроила свою работу с корейской общиной.
Самое интересное. что японцы решили не изобретать велосипед, а скопировали русский опыт, который в самой РИ оказался невостребованным благодаря ничтожным качествам последнего царя, как руководителя.
Дальше буду цитировать тезисы к.и.н. Гайкина В.А. (Корейская диаспора в Японии, квази-профсоюз Соайкай и Великое землетрясение в Канто).
Первый шаг был в создании аналога "народных дружин" («гию кэйсацу»), а второй это не что иное. как "зубатовщина". Начальник полицейского управления Токио Маруяма, как и его коллега Зубатов ранее, считал что эффективной работа полиции станет лишь тогда, когда она "встроится" в профсоюзы, начнет контролировать их деятельность и (частично) помогать поднадзорным в их потребностях. По мнению Кен Кавасима, «концепция превентивной полиции может быть понята в контексте слабости японской полиции, из-за роста популярности большевизма среди рабочего класса Японии и как реакция на обострение классовых противоречий и социальный кризис в Японии после первой мировой войны».
Как писал в полицейском журнале «Кэйму ихо» полицейский чиновник Танака Такэо: «Весь народ будет прямо или косвенно помогать полицейским структурам» (кокумин дзэнтай ва мина кансэцу ни кэйсацу но ходхёся дэ ару).
Так и появился в декабре 1921г Соайкай. Это и биржа труда, и профсоюз, и вспомогательная полицейская организация. С ней официально сотрудничало генерал-губернаторство Кореи, государственный банк Японии, МИД и МВД страны. О степени влияния Соайкай говорит маленький факт: когда глава японского оккупационного корпуса запретил вербовать новых корейцев для отправки в Ниппон, единственное исключение было сделано именно для Соайкай.
От полиции и госструктур Японии Соайкай получал льготы, приоритеты и возможности для вербовки в свои ряды новых членов и наказания корейских рабочих, которые отказывались вступать в Соайкай. Число таковых резко выросло после того, как конкурент полицейского квази-профсоюза – коммунистический корейский профсоюз в Японии Росо превратился во влиятельную организацию.
Поездки функционеров Соайкай в Корею для рекрутирования новых членов часто сочетались с организацией встреч с протестующими корейскими крестьянами. В провинции Южная Чолла более 8 тысяч крестьян с 1923 г. безуспешно сопротивлялись продаже 1400 чосё государственной земли в южной части острова Хайдо за 170000 иен японскому помещику Токуда. В 1924 г. крестьяне превратились в арендаторов участков, ставших собственностью лэнлорда-абсентеиста и теперь протестовали против высоких процентов на ссуды, жаловались на большие расходы при выращивании ячменя и риса. Токуда согласился принять меры для снижения на 4% расходов на рис и на 3% на ячмень, что корейские арендаторы посчитали недостаточным и продолжили борьбу.
В качестве ответного шага Токуда обратился к вице-президенту Соайкай Пак Чум Гуму, который весной 1923 г. открыл филиал квази-профсоюза в Осака (родном городе Токуда). В августе 1924 г. Пак Чум Гум и другие функционеры Соайкай приехали в Корею вместе с землевладельцем Токуда, который за плату «нанял» Пака, чтобы тот в качестве посредника встретился с корейскими крестьянами. 8 августа 1924 г. Пак и большая группа функционеров Соайкай были брошены на «усмирение» крестьян и «трансляцию» им условий лэндлорда, пока полиция арестовывала вожаков крестьянского сопротивления.
Использование Соайкай в качестве посредника или провокатора, на переговорах со стачечниками, изменяло вектор борьбы рабочих, направляя его против Соайкай, последствие стало паттерном манипулятивно-провокационной практики разрешения трудовых конфликтов в пользу владельцев предприятий. Эта политтехнология доминировала при разгроме забастовок, особенно после введения в действие в 1925 г. закона о защите порядка (тиан ихо). Соайкай, действуя в качестве квазипосредника, замещая действительного противника, провоцировал столкновения, «вызывал огонь на себя» (гнев и силовые действия бастующих). После этого, под предлогом прекращения стычек в конфликт вмешивалась полиция и проводила аресты.
В общем, даже этих фактов достаточно чтобы понять главное.
Механизмы для контроля мигрантов есть и они давно апробированы в мировой практике. Хоть сейчас коммунистов нет, а есть "зюгановцы", но растет влияние "зеленых".
Но полностью коррумпированный полицейский аппарат, возглавляемый неадекватным руководством страны, не способен на такие структурные изменения. Переименовать "милицию" в "полицию", отмазать любовницу бандита, раздавившую "пьяного мальчика", как лягушку на дороге-максимум, что они смогут.