Б.Сопельняк "Январские покушения 1918г" (рецензия)
Заканчиваю рецензировать книгу Б.Сопельняка. Собственно, с трудом подойдя почти к четверти книги, обнаружили описание первого покушения на Ленина. Ну как описание. Помните, я у поминал первоначальную "одноименную" книгу самого Бонч-Бруевича, начальника "75 комнаты"? Про чью книгу Сопельняк ни разу не упомянул, зато цитаты оттуда щедро вставлены в своем труде?
Вот и в этом случае. Идет цитата Бонч-Бруевича. Чтобы как-то освежить в памяти первые 2 эпизода, я заглянул в Википедию:
"1 января 1918 года в Петрограде произошло первое неудачное покушение на Ленина, в котором был слегка задет пулей Фридрих Платтен. По одной из версий ВЧК, организатором покушения 1 января 1918 года был Дмитрий Иванович Шаховской. Через несколько лет находившийся в эмиграции князь И. Д. Шаховской объявил, что организатором покушения был он и выделил на эти цели пятьсот тысяч рублей. Исследователь Ричард Пайпс также указывал, что в этом покушении оказался замешан один из бывших министров Временного правительства, кадет Некрасов Н. В., который сразу после покушения, сменив фамилию на Голгофский, уехал в Уфу, затем в Казань. В марте 1921 г. был арестован, отправлен в Москву и в мае, после встречи с В. И. Лениным, освобождён.
В середине января в Петрограде сорвалось второе покушение на Ленина: на приём к М. Д. Бонч-Бруевичу явился с повинной солдат Спиридонов, заявивший, что он участвует в заговоре «Союза георгиевских кавалеров» и получил задание ликвидировать Ленина. В ночь на 22 января ВЧК арестовал заговорщиков в доме 14 на Захарьевской улице, в квартире «гражданки Саловой», однако затем их всех по личной просьбе отправляют на фронт. По крайней мере двое из заговорщиков, Зинкевич и Некрасов, впоследствии присоединились к «белым» армиям".
И, собственно, привожу кусок цитаты из Бонч-Буревича, которая плавно перекочевала в книу Сопельняка:
"– Садитесь, – сказал я ему. – Вы хотели со мой потолковать, давайте, сейчас у меня есть время.
Он присел и как-то виновато сказал:
– Ведь вот еще минута, и я бы вас застрелил. Ошибка… Уж очень душевно вы говорили с рабочими. Я и подумал – это не тот, это не враг. Какой же вы враг? Вижу – свой брат, – улыбнулся он.
– Вы действовали в одиночку или за вами кто-то стоит? – спросил я.
– Подождите, все расскажу.
Вокруг нас столпились рабочие, члены нашего комитета, заинтересовавшиеся рассказом этого посетителя.
– Мать честная! – воскликнул Спиридонов, приподнимаясь. – И тут все рабочие, все наш брат. А говорили – в Смольном одни немцы да господа. Врали нам…
А потом Спиридонов рассказал самое главное. Оказывается, в Петрограде есть офицерская организация, которая задумала убить Ленина, и он, Спиридонов, тоже состоит в этой организации. Он указал один адрес в Перекупском переулке, где собирались эти офицеры и где он неоднократно бывал. Хозяйка этой квартиры женщина, как зовут не знает, но фамилия ее Салова.
В тот же вечер мы произвели аресты на квартире в Перекупском переулке: устроили там засаду, и туда, как горох, сыпались люди, которых тут же доставляли в Смольный и чинили немедленный допрос. Через два дня мы добрались до фигур, стоявших ближе к центру заговора, и, наконец, арестовали трех офицеров, которые были непосредственными участниками покушения на Владимира Ильича.
По логике вещей все главные виновники покушения, конечно, должны были быть немедленно расстреляны. Но в революционное время действительность и логика вещей делают огромные, совершенно неожиданные зигзаги, казалось бы, ничем не предусмотренные.
Когда следствие уже было закончено, вдруг пришла депеша из Пскова, что немцы двинулись в наступление. Псков был взят, и немцы стали распространяться дальше, по направлению станции Дно – Петроград. Все дела отпали в сторону. Принялись за мобилизацию вооруженного пролетариата для отпора немцам.
Как только было опубликовано ленинское воззвание „Социалистическое отечество в опасности“, из арестных комнат Смольного пришли письма покушавшихся на жизнь Владимира Ильича и просивших отправить их на фронт на броневиках для авангардных боев с наседавшим противником.
Я доложил об этих письмах Владимиру Ильичу, и он в мгновенье ока сделал резолюцию: „Дело прекратить. Освободить. Послать на фронт“».
И что же дальше? Неужели несостоявшихся убийц Ленина комиссары отпустили на волю? Ведь их намерения не вызывали сомнений, и не убили они вождя лишь потому, что в машине оказался Платтен, который отвел в сторону голову Ильича и пулю принял на себя. Трудно в это поверить, но террористов отпустили – таким необъяснимым был «революционный зигзаг».
Сдержали ли слово чести господа офицеры, стали ли они, хотя бы из чувства благодарности за сохраненные жизни, борцами за рабочее дело и горячими сторонниками советской власти? Увы, но честь у них переродилась в выгоду, а благодарность – в мстительность.
Капитан Зинкевич удрал в Сибирь и вступил в армию Колчака, где прославился неуемной жестокостью к попавшим в плен красноармейцам. Военврач Некрасов переметнулся к Деникину, дошел с белой армией чуть ли не до Москвы, а потом где-то затерялся. Вольноопределяющийся Мартьянов ни винтовки, ни револьвера в руки больше не брал – его оружием стало перо. Эмигрировав за границу, он стал одним из самых злобных и последовательных врагов советской власти.
А вот подпоручик Ушаков, хоть и не стал большевиком, но от белых пострадал: колчаковцы бросили его в тюрьму и едва не расстреляли как коммуниста. Сбежав из тюрьмы, Ушаков, назло бывшим коллегам-офицерам, вступил в Красную армию и воевал до самого конца Гражданской войны. Впечатлений было так много, что, демобилизовавшись, Ушаков начал писать. Когда ему предложили написать воспоминания о покушении на Ленина, он это сделал. Печатать их, конечно, не стали, но рукопись сохранилась: только благодаря этому появилась возможность рассказать подлинную правду о первом покушении на Ленина, когда мишенью был затылок Ильича"
А ведь с 1930г прошло много времени. Можно было в самом деле заморочиться, привести какие то дополнительные детали, выложить сканы уголовных дел.
Но зачем? Это же долго и хлопотно. Сопельняк предпочитает издеваться над судьбой Фридриха Платтена, умершего в ГУЛАГе в 1942г. Тот самый, который помог Ленину выехать из Швейцарии, который спас его при первом покушении.
Да, время было очень жестоким.И злорадствовать над мертвыми идеалистами, которые сражились за свои идеалы всю жизнь, шли за них в тюрьмы и на каторги, самое последнее дело.
И сам процесс над Платтеном был необычным. Тот следователь, который его вел-был сам расстрелян. Платтен был... оправдан по обвинению в к/р заговоре. Но получил срок по факту хранения дома незарегистрированного револьвера. И умер в лагере на буквально накануне подхода к концу его тюремного срока.
Но это тема совсем другой книги.
Вот и в этом случае. Идет цитата Бонч-Бруевича. Чтобы как-то освежить в памяти первые 2 эпизода, я заглянул в Википедию:
"1 января 1918 года в Петрограде произошло первое неудачное покушение на Ленина, в котором был слегка задет пулей Фридрих Платтен. По одной из версий ВЧК, организатором покушения 1 января 1918 года был Дмитрий Иванович Шаховской. Через несколько лет находившийся в эмиграции князь И. Д. Шаховской объявил, что организатором покушения был он и выделил на эти цели пятьсот тысяч рублей. Исследователь Ричард Пайпс также указывал, что в этом покушении оказался замешан один из бывших министров Временного правительства, кадет Некрасов Н. В., который сразу после покушения, сменив фамилию на Голгофский, уехал в Уфу, затем в Казань. В марте 1921 г. был арестован, отправлен в Москву и в мае, после встречи с В. И. Лениным, освобождён.
В середине января в Петрограде сорвалось второе покушение на Ленина: на приём к М. Д. Бонч-Бруевичу явился с повинной солдат Спиридонов, заявивший, что он участвует в заговоре «Союза георгиевских кавалеров» и получил задание ликвидировать Ленина. В ночь на 22 января ВЧК арестовал заговорщиков в доме 14 на Захарьевской улице, в квартире «гражданки Саловой», однако затем их всех по личной просьбе отправляют на фронт. По крайней мере двое из заговорщиков, Зинкевич и Некрасов, впоследствии присоединились к «белым» армиям".
И, собственно, привожу кусок цитаты из Бонч-Буревича, которая плавно перекочевала в книу Сопельняка:
"– Садитесь, – сказал я ему. – Вы хотели со мой потолковать, давайте, сейчас у меня есть время.
Он присел и как-то виновато сказал:
– Ведь вот еще минута, и я бы вас застрелил. Ошибка… Уж очень душевно вы говорили с рабочими. Я и подумал – это не тот, это не враг. Какой же вы враг? Вижу – свой брат, – улыбнулся он.
– Вы действовали в одиночку или за вами кто-то стоит? – спросил я.
– Подождите, все расскажу.
Вокруг нас столпились рабочие, члены нашего комитета, заинтересовавшиеся рассказом этого посетителя.
– Мать честная! – воскликнул Спиридонов, приподнимаясь. – И тут все рабочие, все наш брат. А говорили – в Смольном одни немцы да господа. Врали нам…
А потом Спиридонов рассказал самое главное. Оказывается, в Петрограде есть офицерская организация, которая задумала убить Ленина, и он, Спиридонов, тоже состоит в этой организации. Он указал один адрес в Перекупском переулке, где собирались эти офицеры и где он неоднократно бывал. Хозяйка этой квартиры женщина, как зовут не знает, но фамилия ее Салова.
В тот же вечер мы произвели аресты на квартире в Перекупском переулке: устроили там засаду, и туда, как горох, сыпались люди, которых тут же доставляли в Смольный и чинили немедленный допрос. Через два дня мы добрались до фигур, стоявших ближе к центру заговора, и, наконец, арестовали трех офицеров, которые были непосредственными участниками покушения на Владимира Ильича.
По логике вещей все главные виновники покушения, конечно, должны были быть немедленно расстреляны. Но в революционное время действительность и логика вещей делают огромные, совершенно неожиданные зигзаги, казалось бы, ничем не предусмотренные.
Когда следствие уже было закончено, вдруг пришла депеша из Пскова, что немцы двинулись в наступление. Псков был взят, и немцы стали распространяться дальше, по направлению станции Дно – Петроград. Все дела отпали в сторону. Принялись за мобилизацию вооруженного пролетариата для отпора немцам.
Как только было опубликовано ленинское воззвание „Социалистическое отечество в опасности“, из арестных комнат Смольного пришли письма покушавшихся на жизнь Владимира Ильича и просивших отправить их на фронт на броневиках для авангардных боев с наседавшим противником.
Я доложил об этих письмах Владимиру Ильичу, и он в мгновенье ока сделал резолюцию: „Дело прекратить. Освободить. Послать на фронт“».
И что же дальше? Неужели несостоявшихся убийц Ленина комиссары отпустили на волю? Ведь их намерения не вызывали сомнений, и не убили они вождя лишь потому, что в машине оказался Платтен, который отвел в сторону голову Ильича и пулю принял на себя. Трудно в это поверить, но террористов отпустили – таким необъяснимым был «революционный зигзаг».
Сдержали ли слово чести господа офицеры, стали ли они, хотя бы из чувства благодарности за сохраненные жизни, борцами за рабочее дело и горячими сторонниками советской власти? Увы, но честь у них переродилась в выгоду, а благодарность – в мстительность.
Капитан Зинкевич удрал в Сибирь и вступил в армию Колчака, где прославился неуемной жестокостью к попавшим в плен красноармейцам. Военврач Некрасов переметнулся к Деникину, дошел с белой армией чуть ли не до Москвы, а потом где-то затерялся. Вольноопределяющийся Мартьянов ни винтовки, ни револьвера в руки больше не брал – его оружием стало перо. Эмигрировав за границу, он стал одним из самых злобных и последовательных врагов советской власти.
А вот подпоручик Ушаков, хоть и не стал большевиком, но от белых пострадал: колчаковцы бросили его в тюрьму и едва не расстреляли как коммуниста. Сбежав из тюрьмы, Ушаков, назло бывшим коллегам-офицерам, вступил в Красную армию и воевал до самого конца Гражданской войны. Впечатлений было так много, что, демобилизовавшись, Ушаков начал писать. Когда ему предложили написать воспоминания о покушении на Ленина, он это сделал. Печатать их, конечно, не стали, но рукопись сохранилась: только благодаря этому появилась возможность рассказать подлинную правду о первом покушении на Ленина, когда мишенью был затылок Ильича"
А ведь с 1930г прошло много времени. Можно было в самом деле заморочиться, привести какие то дополнительные детали, выложить сканы уголовных дел.
Но зачем? Это же долго и хлопотно. Сопельняк предпочитает издеваться над судьбой Фридриха Платтена, умершего в ГУЛАГе в 1942г. Тот самый, который помог Ленину выехать из Швейцарии, который спас его при первом покушении.
Да, время было очень жестоким.И злорадствовать над мертвыми идеалистами, которые сражились за свои идеалы всю жизнь, шли за них в тюрьмы и на каторги, самое последнее дело.
И сам процесс над Платтеном был необычным. Тот следователь, который его вел-был сам расстрелян. Платтен был... оправдан по обвинению в к/р заговоре. Но получил срок по факту хранения дома незарегистрированного револьвера. И умер в лагере на буквально накануне подхода к концу его тюремного срока.
Но это тема совсем другой книги.